Негативные процессы стали набирать обороты, когда Запад отмежевался от
Вселенского православия. Это началось еще в IX веке. Окончательный разрыв
состоялся в XI-XII веках. Раскол положил начало современному обществу
потребления. Его генеалогическое древо выглядит так: Великий раскол порождает
католицизм. Католицизм порождает протестантизм. Протестантизм порождает
капитализм. Капитализм порождает атомизм, высшую фазу развития капитала и
максимальную степень раздробленности общества. Некогда гармоничные структуры
превращаются в хаос-массу, члены которой не имеют никаких целей и задач, кроме
увеличения темпов личного потребления и погони за удовольствием. Человек
традиционного общества понимал себя как "Я - это мои принципы". Человек
светского общества понимает себя как "Я - это мои вещи". При переходе из одного
состояния в другое теряется душа. Раньше вещи были приложением к человеку.
Теперь человек становится приложением к вещам.
Скорость начавшегося процесса такова, что общество не могло его зафиксировать, и
тем более, дать оценку. Возникает иллюзия, что это очень положительный процесс.
История с эпохой Возрождения один в один повторяет историю появления морфия.
Когда в XIX веке выделили чистый морфий, все почитали его за чудо-лекарство.
Например, такой известный ученый как Фрейд, рекомендует его своим пациентам от
всех болезней. И только спустя несколько лет общество понимает, что скрывается
за "лекарством". То же самое происходит и с прогрессом. Его тоже воспринимают
как путь к счастью. Бога нет, никто не мешает, делай что хочешь, и прочее.
Религия воспринимается в худшем случае как мракобесие и отсталость, в лучшем
случае как традиция, сводимая к выполнению обрядов. Западное человечество живет
своей жизнью, религия своей.
Начало упадка веры незамедлительно отражается на широких массах. Больше никто ни
во что не верит. Честь, совесть, понятие долга и высшие принципы стремительно
исчезают. Плотская жизнь стала пониматься как единственное сокровище, радостями
которого надо успеть насладиться. Решающее значение обретают деньги.
Прорисовываются контуры потребительского общества, общества без Бога, или как
его еще называют, светского общества.
Князья забывают о высоких принципах и воюют с единственной целью - обрести
земные блага. Для победы нужна большая армия, и, следовательно, сильная
экономика. Сильная экономика возникает, когда подданные стремятся богатеть.
Чтобы главным делом подданных стало накопление богатства, надо "сворачивать"
религию, которая учит это самое богатство презирать.
Так возникает вопрос о "вреде религии". Первыми этот "вред" осознали власть
имущие. От них пошло разложение, которое захватило Церковь и превратило ее в
светский институт. Религией в прямом смысле начинают торговать. Практикуется
отпущение грехов за деньги, торговля церковными должностями, протаскивание
родственников на теплые места и прочее.
Этот процесс захватывает средневековую Европу. Но к чему это привело? Казалось,
сбылась мечта идиотов. Устремившийся к богатству народ стал создавать сильную
экономику, что позволяло содержать большую армию. Но солдаты теперь воевали
исключительно за деньги. На практике оказалось, что наемная армия не очень хочет
сражаться. Макиавелли, живший в то время, писал, что наемники отличаются от
национальной армии двумя качествами: они быстро отступают и медленно наступают.
Толпы наемников бродили по Европе, перепродаваясь от одного герцога к другому.
Иногда в решающий момент битвы. Кто заплатит больше, тот и победил. Стало
очевидно, что путь без религии, - это путь разложения. И вновь возникает
проблема. Как с одной стороны, сделать так, чтобы государство было экономически
сильным, и люди в нем стремились к богатству, но с другой стороны, чтобы при
этом они почитали мораль, веру, были готовы идти на смерть за свои идеалы. Для
этого должны быть идеалы, ценимые выше жизни. Но где же их взять без религии?
Все князья озадачиваются вопросом, как создать ситуацию, когда религия есть, но
она ручная, управляемая. Такая ситуация создавалась не иначе, как через раскол
католической церкви. Начинается эпоха создания карманных церквей. Первыми в этом
процессе выступили немецкие князья. Они поддержали некоего Мартина Лютера,
протестовавшего против имевшихся в церкви злоупотреблений. Своим протестом он не
избавил от пороков отколовшуюся от вселенского православия западную церковь, а
лишь еще раз ее расколол. Конечно, если бы не поддержка немецких князей,
увидевших в этом возможность достижения политических целей, никто бы не знал ни
этого монаха, ни его протестантизма. Но он, как говорится, оказался в нужное
время в нужном месте и своими страстными обличительными речами сделал свое
раскольничье дело.
Чтобы понять, почему это учение принесло такие неожиданные плоды, нужно уловить
логику протестантизма. Он ведь тоже превратился в капитализм не сразу.
Протестантизм Лютера резко отличается от протестантизма Кальвина. Если первого
можно назвать добрым католиком, то второй уже открыто проповедовал, что
количество денег определяет спасение души. Это было революционно новое
заявление. Но на него никто не обращает особого внимания, потому что религия
утрачивает статус института, задающего направление обществу. Князья, добившись
политической самостоятельности, погружаются в свои сиюминутные вопросы.
Запущенный процесс двигается сообразно внутренней логике. Страшные по своей
разрушительной силе процессы набирают обороты, но пока этого никто не видит.
Глава 2. Логика как бомба
Религия - это поиск истины через Откровение. Философия - это поиск истины через
логику. Протестантизм, возникший как политический инструмент, чтобы стать
легитимным, создает собственную мировоззренческую базу. С самого начала он был
обречен уже только потому, что его основатель, Мартин Лютер, не был пророком. Он
не получал Откровений из миров, лежащих за пределами человеческого сознания, и
потому не мог оперировать ничем, кроме здравого смысла. Уже только за это его
следует называть не религией, а философским учением.
Единственным ориентиром протестанты объявляют Библию. Остальное, что было
накоплено за полтора тысячелетия, - Соборы, почитание икон, многие таинства и
прочее, - они отвергают. Не осталось ничего, кроме логики и Библии, понимаемой
через призму логики. В результате получилась светская организация, называющая
себя церковью, а своих членов христианами. На самом деле от христианства там
осталось только название.
Не стоит заблуждаться почитанием протестантами Библии. Библия - это
противоречивый текст со множеством взаимоисключающих положений, вместить который
можно только при наличии Веры. Без Веры суетный ум светского человека не
способен вместить догматы Откровения, Священное Писание и Священное Предание.
Для рационального ума это не более чем набор невероятных басен и
неправдоподобных мифов, кем-то сочиненных на досуге.
Православные ничего не объясняли. Они просто верили. Католики начали делать
попытки объяснить, почему Бог допускает страдания (теодицея). Протестанты пошли
еще дальше. Они взялись не оправдывать, а осмысливать Бога. Не сделай они этого
шага, через несколько десятков лет протестантизм сошел бы на нет, бесследно
распавшись, как распадались тысячи подобных групп. Но они сделали этот шаг, и
последствия его были велики. С другой стороны, не будь протестантизма, было бы
что-то подобное. Ради сохранения своей власти светские князья поддержали бы
любое иное учение, обосновывающее независимость светской власти от церкви.
Оперирование логикой в вопросах, находящихся за пределами трехмерного мира,
помещение нерациональной информации в рациональный формат приводит к умалению
религии. Логика хороша для сиюминутного. В вечных вопросах она вредна. Великие
западные умы говорили о недопустимости оперировать логикой в вопросах
метафизики. Но здесь мы натыкаемся на парадокс, который позволяет заключить, что
новоевропейские философы не понимали характера своих действий. Например,
Лейбниц, повторивший за Тертуллианом знаменитое "верую, ибо абсурдно",
одновременно участвовал в развитии принципиально иной мировоззренческой базы без
Бога. Возникает опасный феномен, новоевропейская философия, о которой будет
сказано во Второй книге.
Этот тип философии жизненно необходим новому типу общества, светскому, в
качестве фундамента.
Абсурдное в логике трехмерного мира не означает абсолютной абсурдности.
Виднейший католический богослов, святой Фома Аквинский, в конце жизни сказал,
что все им написанное есть солома. Он сказал, что любая неграмотная бабка знает
больше, потому что она верит, что душа бессмертна. Ни одна логика не может
вместить знание бабки. Приоритет бабкиной веры перед логикой ученого мужа
получил название "парадокс Фомы".
Многомерный мир не умещается в логику трехмерного мира. Протестантские
богословы, пытавшиеся осмыслить Откровение и выстраивавшие многосложные
логические конструкции, призванные доказать благость Бога и наличие загробной
жизни, ни на йоту не способствовали росту веры. Вместо этого началось
доминирование логики, выхолащивающей суть христианства. Земные цели начали
вытеснять небесные. Князья церкви, получив в лице логики инструмент, посредством
которого можно было оправдать любые пороки, постепенно узаконивают свои плотские
желания (снова "все равны, но некоторые равнее"). Возникает двойная мораль.
Главным ориентиром становится не Откровение, а наличие светской власти и
богатства. Отсюда берет начало претензия римского епископа на главенство.
Глава 3. Тупик
Логическое осмысливание действий Бога вело к тому, что раз Бог всемогущ, значит,
Он знает ВСЕ. В том числе будущую судьбу еще не рожденных людей. Получалось,
человек еще до своего рождения имел нечто вроде маршрутного листа, определяющего
всю его жизнь. По логике, никто от этого листа отклониться не мог. Такой взгляд
на свою судьбу уничтожает смысл в добрых делах, потому что все предопределено.
Спасение души не зависит от того, что ты делаешь, потому что ты все равно не
можешь сделать то, что не предопределено. В такой логике самые отвратительные
поступки получают если не благословение, то оправдание. Получалось, не ты
совершаешь плохие поступки, а так устроил Бог. И человек не в силах свернуть с
пути, предначертанного Богом, ибо если это возможно, получается, Бог не всемогущ
и не всезнающ.
Вскользь отметим, что выросшая из протестантизма наука тоже пришла к
предопределению. Лаплас заявил, что, если знать скорость, массу и движение всех
частиц мира, теоретически можно вычислить будущее. Снова предопределение, только
логическое. Ньютоновская модель мира тоже не отрицала такой возможности. И
только физика Эйнштейна разрушила механическое понимание мира. Но великий физик
пришел к своей теории, оперируя не только логикой, но и обращаясь к Священным
текстам. Когда Бор предположил, что некоторые элементарные частицы обладают
волей, от предопределения даже в такой точной науке как физика не осталось и
следа. Современная физика превратилась в религию, отрицающую материю в том
смысле, как мы ее представляем. Это уже некие волны и энергия, которые в
определенной компановке создают традиционную материю.
Возвращаясь к теме протестантизма, скажем, что логика, справедливая для земного
мира, разрушила догматы мира вышнего. Вместо свободной воли и выбора родился
механицизм, отказывающий человеку в свободе, уподобляя его механизму,
выполняющему заранее определенную программу. Убивая свободу, волю и выбор,
предопределение уничтожало основу христианства - равенство. Получалось, не все
люди равны. Есть избранные, которым уготован рай и вечное блаженство, и
отверженные, им уготован ад и вечные муки. Согласно протестантской доктрине,
Христос своей крестной смертью открыл путь ко спасению не всем, а лишь
избранным.
С рациональной точки зрения догмат предопределения не имеет изъянов. Но все
религии отказываются оперировать логикой в метафизических вопросах. Попадая в
противоречие между всемогуществом Бога и свободой человека, мировые религии не
выбирали что-то одно, а делали волевое усилие в пользу и того, и другого. Бог
знает все, но человек остается свободным. Это утверждение противоречит
рациональному мышлению, но соответствует метафизическому, сохраняя веру.
Ряд тупиковых вопросов, вроде "если Бог всемогущ, может ли Он создать такой
камень, который не сможет поднять", не предполагают ответа, потому что всякий
ответ умаляет всемогущество Бога. Эти вопросы были признаны неправомочными и
бесовскими, из разряда софистики. Таких примеров множество, и все они
подтверждают только то, что абсурдное для нашего мира не означает абсолютной
абсурдности. Разность законов физики Ньютона и Эйнштейна объясняется тем, что
законы, абсурдные для макромира, естественны для микромира, и наоборот.
Человеческие чувства много чего не могут зафиксировать, но это не означает, что
не доступное чувствам не существует. Если из некоего объема пространства убрать
все, что там существует, про пустой объем нельзя сказать, что там ничего нет.
Всегда будет правильнее сказать "там нет ничего, известного мне".
России или исламскому миру несказанно повезло. Русь спаслась от руководства
логикой по фундаментальным вопросам не потому, что мы такие умные, а потому, что
не получили с христианством довеска в виде мировоззрения и культуры древних.
Православие, в отличие от католицизма, спокойно приняло на веру догматы
Откровения. Кит проглотил Иону, что невозможно физиологически, но мы верим, а не
рассуждаем. Русь разделила мысль "верую, ибо абсурдно". Из этого следует, что
чем человек умнее, тем он яснее сознает границы своего ума, и наоборот, чем
глупее, тем больше считает себя всезнайкой. Сократ был настолько умен, что своим
единственным знанием объявил незнание: "Язнаю, что ничего не знаю". Эту мысль
великолепно выразил Достоевский: "Если на одном полюсе будет истина, а на другом
Христос, я предпочту Христа". Глубина мысли, заложенная в этой фразе, остается
за рамками возможностей рационального мышления, потому что здесь трехмерная
истина заканчивается, и начинается истина Христа - абсолютная истина. "Кто не
примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него" (Мк. 10,15).
Глава 4. Новые ориентиры
Теория предопределения отвергала любой ориентир в принципе, тогда как людям
необходимо на что-то ориентироваться. Но как быть, если все заранее
предопределено? На горизонте маячил призыв "делай, что хочешь", что в переводе
означало "делай, что приятно телу". Предопределение в чистом виде оказывалось
ловушкой. Протестанты вынуждены были отказаться следовать логике
предопределения. Они объявляют ориентиром избранных. А как определить, кто
избран, кто обречен? Выстраивается следующая логика: раз Бог кого-то делает
богатым, значит, Он награждает этим человека, то есть избирает его. Материальное
благополучие и богатство становится ориентиром. Избранность начинает
определяться не поступками и делами, а деньгами. Богатый и избранный становятся
синонимами. Бедность, считавшаяся в христианском обществе признаком святости,
теперь оказывается признаком греховности. Полюса меняются местами, и с этого
момента начинается религиозное стремление к богатству. Люди хотят быть богатыми
не для того, чтобы лучше жить, а для того, чтобы попасть в число избранных и
спасти свою душу. В самой постановке вопроса содержится логическое нарушение.
Получалось, человек, чтобы стать богатым, должен приложить к этому усилия, то
есть не отдаваться на волю волн, а что-то делать. В конечном итоге получалось,
что человек обретал спасение не по заранее определенному плану, а через свои
дела. Выходило, спасение зависело от человека, а не было заранее предопределено.
Согласно той же логике, это явно противоречило протестантскому учению,
утверждавшему, что любое действие предопределено.
Здесь очень важный момент: протестанты отказываются следовать логике до конца.
Обратите на это особое внимание: они отказались верить в спасение души через
Откровение, потому что этому нет логического подтверждения, но поверили в
спасение души через богатство, хотя это тоже противоречит логике. Вера в
спасительную силу денег не имеет под собой никакой логики, как и вера в
Откровение. Оба варианта - чистая вера, противоречащая логике. Но они, выбирая
из двух возможных вариантов один, принимают веру в спасительную силу денег.
В православии значение поступка в самом поступке, а не в его результате, то есть
важна искренность намерения. Если ты всю жизнь что-то делаешь, но не достигаешь
результата, или, более того, получаешь отрицательный результат, это не означает
ошибочности твоих действий. Главное - честность намерений; если ты все делаешь
честно, пусть даже и безрезультатно, значит, ты прав. Честные намерения, которые
ты пытаешься безуспешно реализовать, выше самого результата. Все наши действия в
глазах Бога равно малы, как действия микроба в глазах человека. Если мы захотим
оценить действия микроба-Наполеона и микроба-крестьянина, мы будет
руководствоваться не количественными, а нравственными показателями.
Потому что действия того и другого равно ничтожны в наших глазах. Аналогично и
Бог, оценивающий деятельность человека, руководствуется не объемом сделанного, а
честностью намерений.
В протестантизме все наоборот. Сами по себе поступки не имеют никакого значения,
важен только результат. Все оценивается с позиции экономической эффективности.
Чем ты больше богатеешь, тем больше становишься избранным. Как богатеешь, - дело
десятое.
Этих фактов достаточно, чтобы сделать окончательный вывод: протестантское учение
есть не философия, а религия. Свою генеральную направленность она выводит не из
логики, а из веры. Протестанты верят, что деньги способствуют спасению души, и
никакой логики под этой верой не было, нет и не может быть.
Таким вот замысловатым путем возродилась религия денег, поклонение древнему
божеству - маммоне. В древнем Карфагене в раскаленное чрево огромного быка по
имени Молох бросали живых младенцев. Спустя тысячелетия, в эпоху общества
потребления, жертвоприношение примет другие формы. Младенцев будут умерщвлять
посредством абортов. Изменится ритуал, способ, но суть та же - служение
"золотому тельцу".
Глава 5. Рождение капитала
Протестантская этика предписывает ради спасения души много работать и мало
тратить. Христиане, мусульмане, иудеи и прочие служат Богу, надеясь получить
награду потом, после жизни. Протестанты, копя богатство, тоже надеются получить
награду потом. И в том, и в другом случае это именно служение. Только одни
служат Богу, другие "тельцу".
Люди начинают с религиозной страстью гнаться за богатством. Накал коммерческого
подвижничества тех лет сравним только с религиозным подвижничеством. Видимые
последствия протестантского мировоззрения на первый взгляд положительны. Люди
много и честно работают. Труд спасает их, как говорил Вольтер, от трех главных
зол - скуки, нужды и порока. Но избегают они пороков не потому, что находят
пороки неприемлемыми, а потому, что это препятствует достижению главной цели -
накоплению богатства. Глупо тратить деньги - ключ в Царство Небесное, на радости
быстротечной жизни. Глупо ничего не делать, когда есть возможность заработать.
Так деньги становятся сродни иконе, и маммона материализуется.
Пионерам капитализма срочно требуются рабочие руки, и государство в ответ
проводит политику, отвечающую запросам промышленности. Поощряются процессы,
отрывающие сельское население от земли и прикрепляющие его к фабрикам. Монархи
сознательно идут на такую политику, потому что развивающаяся экономика
увеличивает военную мощь. Католицизм заложил основу, а протестантизм дал
техническому прогрессу гигантский толчок. Наиболее революционные новшества
приходятся именно на этот период. Возникает еще более жесткая связь между
экономикой и безопасностью. Доблесть умаляется еще больше. На высшие ступени
общества все чаще проникают не люди чести, а или коммерсанты, или воины-хищники,
прообраз "белокурой бестии", ставящей свою гордыню выше всего на свете.
Зависимость безопасности от экономики провоцирует невиданный в истории
промышленный скачок. Теория предопределения дает экономическому людоедству
оправдание. Избранные получают моральное право на нечеловеческую эксплуатацию
отверженных. Коммерсанты не видели ничего предосудительного в эксплуатации
второсортных. Раз они все равно обречены на вечные муки, какой смысл с ними
церемониться, спрашивали они себя? Что изменится, если к вечным мукам ада
добавятся временные муки земли? По логике, ничего... Чем эксплуатация была жестче,
тем экономический результат был выше. Последнее обстоятельство решало все, из
несчастных выжимали максимум прибыли. Даже если эксплуатировались отверженные,
коим от роду пять лет, в этом не усматривалось ничего особенного. Да, дети
умирали достаточно быстро, а если и выживали, то к 10-12 годам становились
калеками, их просто выкидывали на улицу за ненадобностью. Но этим питался Молох,
именуемый теперь Прогрессом, это было прибыльно. Кто знает, может, Бог зачтет
отверженным земные страдания и облегчит их участь в аду, куда они все равно
попадут, думали набожные обыватели, подсчитывая прибыль.
* * *
Раньше безопасность общества зависела от воинов, воины - от чести, а честь - от
религии. В конечном итоге, безопасность зависела от религии. В новом мире
безопасность, в конечном итоге, зависит уже не от религии, а от экономики.
Экономика - от коммерсантов, а коммерческая деятельность от отсутствия
ограничений. Поскольку самые большие ограничения устанавливала религия,
получалось, безопасность общества зависела от отсутствия религии. Снова все
ставится с ног на голову. В новых условиях зарождается сила, ориентируемая на
прибыль любой ценой, даже ценой уничтожения самого общества. На сегодня эта сила
выросла в транснациональные корпорации, небиологическую форму жизни, цели
которой отличны от целей общества.
Глава 6. Международный рынок
Рост промышленности необходимым образом приводит к развитию торговли, в том
числе и международной. Начинается эпоха великих географических открытий. В новых
землях находят не только золото, но и непривычного вида людей. Возникает вопрос:
как к ним относиться? Католики, мусульмане, православные и вообще все сходятся
на том, что это люди. И только протестанты, которые даже в своих гражданах
отказывались видеть полноценных людей, говорят, что это не люди. У них нет души,
заявляют они со своих кафедр, и подкрепляют это утверждение сложной цепью
логических умозаключений. Согласно их доктрине, это оригинальный вид обезьян,
человекоподобных существ, которых можно научить несложной физической работе, как
скотину, и примитивной человеческой речи, как попугая, но это не повод
приравнивать их даже к второсортным людям. Индейцев, арабов, негров и т.д.
зачислили в третий сорт. Выстроилась иерархия: 1) люди избранные; 2) люди
отверженные; 3) человекообразные животные. Третий сорт рассматривают как
двуногую скотину, объект купли-продажи, которую нужно поймать, приручить и
использовать. В прямом смысле начинается охота на людей. Несчастных штабелями
складывают в корабельные трюмы и везут на невольничьи рынки. Во время перевозки
гибло до 90% пассажиров, что не отрицается западными учеными.
Оправдать разворачивающийся процесс в рамках христианства было невозможно.
Витиеватые логические конструкции не усваивались широкой народной массой. Люди
чувствовали за всей этой казуистикой подвох. Сознание в прямом смысле
раздваивалось. С одной стороны, строжайшие моральные правила в личной жизни,
сравнимые с нравами первых христиан, с другой стороны, безудержное стремление к
деньгам. Христос учил помогать слабым, а протестантская теория учила грабежу.
То, что он был завуалирован религиозными сентенциями, ничего не меняло. Христос
учил равенству, "ни эллина, ни иудея", а протестанты делили людей по сортам.
Незаметно получилось, что по всем основным пунктам протестантизм противоречил
христианству.
На этой волне вырастает новый тип общества, прообраз потребительского, которое
заявляет о своем праве понимать жизнь как непрерывную гонку за удовольствием.
Такие люди были всегда. Но если раньше они ощущали себя грешниками,
преступниками против Бога, то теперь это переосмысливается. Новый класс людей
активно завоевывает место под солнцем. Их образ жизни внешне привлекателен, и
потому быстро соблазняет широкие массы.
Протестантское общество сталкивается с парадоксом. Чтобы попасть в рай, нужно
стать богатым, но чтобы стать богатым, нужно отказаться от христианства. Два
взаимоисключающих направления раздирают общество. Одна половина продолжает жить
в соответствии с христианскими ценностями, другая ориентируется ...на ценности
буржуазные. Зачастую граница этих двух мировоззрений проходила будто по сердцу
одного человека. Расколотое и в себе самом, и в каждом из своих членов, общество
подходит к черте, за которой стремление к богатству больше невозможно сочетать
даже и с урезанной христианской моралью. Государство оказывается между молотом и
наковальней. С одной стороны, экономика требует оставить все духовные и
моральные ограничения. С другой стороны, все громче заявляет о своих правах
новый тип людей, видящих смысл жизни в удовольствии. Эти тенденции начинают
уничтожать ключевые принципы общества.
Поскольку выживание в банке с пауками требует большого ума и силы воли,
финансовую и промышленную элиту образуют самые умные и волевые хищники. Общество
из единой структуры превращается в собрание независимых индивидов, объединенных
экономическими отношениями. Целью жизни провозглашается философия успеха. Вместо
идеи общего спасения, достигаемой коллективной ответственностью, рождается идея
личного успеха, где каждый отвечает лишь за себя. Личное благо становится выше
общего. Коллективизм сменяется индивидуализмом. Возникает целая когорта людей,
ориентированная эксплуатировать кого угодно и как угодно, если это несет
прибыль. Элита становится флюгером, которым крутит ветер выгоды. Пресыщенные
аристократы, ориентированные только на получение удовольствия, являют собой
процесс разложения.
Стремление реализовать собственную самооценку направляет энергию наиболее
амбициозных людей в потребительское русло. Хочешь увеличить социальный статус?
Тогда увеличь свои потребительские возможности. Смысл жизни понимается в том,
чтобы любым путем приобрести как можно больше денег, чтобы потом их потратить.
Здесь кроется подвох. Природа денег такова, что после определенной цифры они
превращаются в талоны на игру, то есть в инструмент для достижения не личных, а
иных, очень крупных целей. Если человек продолжает "осваивать" огромные суммы,
пропуская через себя горы товаров и услуг, он тем самым разрушает себя. На
первых порах это незаметно, но по мере нарастания потока порочность такого
подхода обнажается. Кто "прокачивает" через себя огромные суммы, тот неминуемо
пускается во все тяжкие. Счастья, кстати, это не добавляет.
В эпоху возрождения язычества (и упадка христианства) развивается особый, доселе
невиданный вид экономики, ориентированный не на обеспечение общества, а на
получение прибыли за счет общества. Кажется, это одно и то же. На самом деле это
разные вещи. Например, табачные компании, проституция или игорный бизнес
разрушают общество. Но несмотря на это, их не закрывают, потому что они приносят
огромную прибыль.
Чтобы узаконить начавшиеся изменения, требуется новый идейный фундамент. Нужно
помочь человеку осознать, что в поисках истины надо руководствоваться не
религией, а логикой. Восстанавливается языческий образ мысли. Декарт закладывает
метафизическую основу для нового общества. Философы нового времени берут за
точку отсчета не Бога, а "я мыслю, следовательно, существую", то есть то, в чем
нельзя усомниться. Лейбниц совершенствует эту мысль, и рождается целая
философия, в которой Богу если и есть место, то очень мало. Кант, Фихте,
Шеллинг, Гегель рождают метафизику "абсолютного субъекта", не зависимого ни от
чего окружающего, отрицающего все, в чем можно усомниться, и находящего самого
себя в самом себе. Для нормального человека новоевропейская школа кажется
пресыщенной фантазией, галиматьей и парадоксом. Но, как бы там ни было, процесс
пошел. Культ чистого разума породил культ знания, которое стало знаменем нового
мира. С этого момента раковые клетки, пожирающие донора, чувствуют себя в
законе. "Где древо познания, там рай: так вещают старейшие и новейшие змеи" (Ф.
Ницше).
. А вот "романо-германская" культура нет...