Еще одним предшественником когнитивной психологии можно считать швейцарского психолога Жана Пиаже (1896–1980), проведшего ряд весьма значительных исследований по детской психологии, но не в терминах психосексуального или психосоциального развития, как это было у Фрейда и Эриксона, а с позиций исследования стадий когнитивного развития ребенка. Уже самые ранние работы Пиаже, которые проводились в 20–е и 30–е годы, оказали значительное воздействие на европейскую психологию. Этот подход не получил столь большого распространения в США, поскольку существенно расходился с господствующей догмой бихевиоризма. Однако акцент, который Пиаже делал именно на когнитивных моментах психического развития ребенка, обратил на себя внимание сторонников когнитивного движения.
Как только когнитивный подход начал распространяться в Америке, значение работ Пиаже сразу стало очевидным. Пиаже оказался первым европейским психологом, получившим от Американской психологической ассоциации награду <За выдающийся вклад в развитие науки>, в 1969 году. Даже то обстоятельство, что работы Пиаже были посвящены преимущественно детской психологии, способствовало дальнейшему расширению спектра применимости когнитивного подхода...
...Большинство бихевиористов скиннеровского толка высказались против когнитивной психологии (Skinner. 1987Ь, 1989). Даже те из них, кто сам принимал критику по поводу ограниченности бихевиористского подхода, все же отмечают значительные расхождения в стане самой когнитивной психологии. Среди когнитивных психологов нет единства относительно трактовки большинства основных понятий, нет единодушия даже в том, какие понятия считать действительно важными, а какие — нет. Велика путаница и разногласия в терминологии и определениях. «Даже сегодня, спустя двадцать лет после того, как началась когнитивная революция, отмечая собою поворотный пункт в истории науки, у нас все еще нет единого мнения относительно ее природы и источников, ее движущих сил, а также ее значения для будущего науки» (Sperry. 1993. P. 880).
Ряд исследователей упрекает когнитивную психологию в явной переоценке роли и значения когнитивных факторов в ущерб другим факторам, таким как мотивация и эмоции. Объем научных публикаций по проблемам мотивации и эмоций от года к году сокращается, а их место занимают публикации, посвященные когнитивным факторам. А в результате, по мнению Ульрика Найссера, происходит сужение проблемного поля науки, обеднение научного творчества. Найссер по этому поводу высказывается следующим образом: «Мышление человека включает в себя страсть и эмоции, человек всегда действует под влиянием множественных мотивов. Компьютерные программы, напротив, …неподвластны эмоциям, маниакально прямолинейны и целеустремленны» (цит. по: Goleman. 1983. P. 57). Тем самым создается возможность того, что когнитивная психология так же замкнется на процессах мышления, как в свое время бихевиоризм — на поведенческих актах.
Третьи критики отмечают, что прогресс когнитивной психологии носит, скорее, иллюзорный, нежели реальный характер. Многие психологи просто усвоили новый термин, ничего существенно не поменяв в теоретическом фундаменте своих исследований. Б. Ф. Скиннер по этому поводу замечает, что просто «стало модным вставлять словечко «когнитивная», где только можно» (Skinner. 1983Ь. Р. 194). С такой оценкой во многом согласен и Джордж Миллер:
Происходит, собственно, следующее: многие экспериментальные психологи, занимающиеся проблемами научения, восприятия и мышления у человека, стали называть себя когнитивными психологами. При этом совершенно не изменились ни стиль мышления, ни их методы работы: как будто они вдруг открыли для себя. что всю жизнь только и делали, что занимались именно когнитивной психологией. А потому наши действительные достижения могут оказаться куда более скромными, чем это может показаться. (Цит по: Bruner. 1983. Р. 126.)
В справедливости столь жесткой оценки нас может убедить и анализ индекса цитирования ведущих журналов по когнитивной психологии, бихевиоризму и психоанализу за период с 1979 по 1988 год. Если бы когнитивная психология действительно заняла место двух других подходов, то можно было бы ожидать сокращения индекса цитирования журналов этих направлений. Однако в действительности такого сокращения не наблюдалось (Friman, Alien, Kerwin & Larzelere. 1993).
Индекс цитирования, действительно, был самым высоким у журналов когнитивного направления. Только у него наблюдалась и статистически значимая тенденция к повышению. В то же время не удалось зафиксировать и сколько — нибудь значительной тенденции к снижению уровня цитируемости у журналов бихевиористского направления. Индекс цитируемости психоаналитических журналов, хотя и был ниже, чем у бихевиористских изданий, так же испытал весьма незначительное снижение. Эти данные свидетельствуют о том, что, даже если когнитивный подход и доминирует в современной психологической мысли, остальные два направления в целом не сдают своих позиций. «Непрекращающиеся заявления о том, что [когнитивная] революция свершилась, отражают, скорее, неумеренный энтузиазм представителей этого направления, чем действительное положение дел… Сообщения о смерти бихевиоризма и психоанализа в целом оказались сильно преувеличенными» (Friman, Alien, Kerwin & Larzelere. 1993. P. 662, 664).
Когнитивная психология далека от завершения. Это направление еще находится в стадии развития, а потому окончательно судить об уровне его достижений и влияния еще рано. Когнитивная психология обладает всеми атрибутами и внешними признаками научной школы: у нее есть свои журналы, лаборатории, научные конференции, свой собственный язык и убеждения, а также ревностные последователи. Можно даже говорить о своего рода когнитивизме, по аналогии с функционализмом и бихевиоризмом. С когнитивной психологией произошло то же, что в свое время случилось и с другими психологическими школами — она стала частью основного русла психологической мысли. Таков естественный результат всех успешных научных революций...
Если нас чему — то учит история психологии, так это тому, что, когда некоторое научное направление оформляется в научную школу, оно получает мощный дополнительный импульс движения, который можно остановить лишь полной победой над теоретическими противниками. Когда это, наконец, происходит, гибкие и подвижные артерии столь молодого и энергичного прежде движения начинают хиреть. Гибкость сменяется окостенением, на смену революционному запалу приходит необходимость защищать достигнутое, умы и сердца закрываются для новых идей. Тогда — то и возникает любая структура, любой истеблишмент. Это и есть прогресс науки — стремление надстроить все новые и новые этажи знания. Нет конца, нет предела, как нет и завершения. Существует только неустанное стремление к росту и совершенству, подобно эволюции все новых и новых видов в живой природе. Каждый из них пытается найти новые, более удачные и совершенные адаптации к вечно меняющейся среде обитания.
И надо с аддиктологом решать мои проблемы. Опять пришли к тому же выводу. И даже диплом психолога, докторская степень, другие ученые, независимое мнение не изменит Твоего отношения ко мне и мне подобным. Ведь так, да?
