Угадай автора или произведение
- Автор темы Дима
- Дата начала
Romashca
Пользователь
Я тоже щас легкое загадаю ))))
Он думал, время шло и шло. Было уже около пяти часов, когда, наконец, явился Стеджер, да и то лишь ненадолго. У него было много хлопот в связи с вызовом Каупервуда в ближайшие четверг, пятницу и понедельник по целому ряду исков, вчиненных его прежними клиентами. Но после ухода адвоката, когда надвинулась ночь и Каупервуд подрезал обгоревший фитилек в своей крохотной керосиновой лампочке и напился крепкого чая со скверным хлебом, выпеченным из муки пополам с отрубями, который ему просунул сквозь окошко в двери «староста» под присмотром надзирателя, у него стало и вовсе скверно на душе. Вскоре после этого другой «староста», ни слова не говоря, резко захлопнул наружную дверь. В девять часов — Каупервуд это запомнил — где-то прозвонит большой колокол, и тогда он должен будет немедленно погасить свою коптилку, раздеться и лечь. За нарушение правил несомненно полагались наказания — урезанный паек, смирительная рубашка, может быть и плети — откуда ему знать, что именно… Он был подавлен, зол, утомлен. Позади осталась такая долгая и такая безуспешная борьба! Вымыв под раковиной толстую фаянсовую чашку и жестяную миску, Каупервуд сбросил с себя башмаки, все свое постыдное одеяние, даже шершавые кальсоны, и устало растянулся на койке. В камере было отнюдь не тепло, и он старался согреться, завернувшись в одеяло, но тщетно. Холод был у него в душе.
— Нет, так не годится! — сказал он себе. — Не годится! Этого я долго не выдержу.
Все же он повернулся лицом к стене и, промаявшись еще несколько часов, уснул.
Он думал, время шло и шло. Было уже около пяти часов, когда, наконец, явился Стеджер, да и то лишь ненадолго. У него было много хлопот в связи с вызовом Каупервуда в ближайшие четверг, пятницу и понедельник по целому ряду исков, вчиненных его прежними клиентами. Но после ухода адвоката, когда надвинулась ночь и Каупервуд подрезал обгоревший фитилек в своей крохотной керосиновой лампочке и напился крепкого чая со скверным хлебом, выпеченным из муки пополам с отрубями, который ему просунул сквозь окошко в двери «староста» под присмотром надзирателя, у него стало и вовсе скверно на душе. Вскоре после этого другой «староста», ни слова не говоря, резко захлопнул наружную дверь. В девять часов — Каупервуд это запомнил — где-то прозвонит большой колокол, и тогда он должен будет немедленно погасить свою коптилку, раздеться и лечь. За нарушение правил несомненно полагались наказания — урезанный паек, смирительная рубашка, может быть и плети — откуда ему знать, что именно… Он был подавлен, зол, утомлен. Позади осталась такая долгая и такая безуспешная борьба! Вымыв под раковиной толстую фаянсовую чашку и жестяную миску, Каупервуд сбросил с себя башмаки, все свое постыдное одеяние, даже шершавые кальсоны, и устало растянулся на койке. В камере было отнюдь не тепло, и он старался согреться, завернувшись в одеяло, но тщетно. Холод был у него в душе.
— Нет, так не годится! — сказал он себе. — Не годится! Этого я долго не выдержу.
Все же он повернулся лицом к стене и, промаявшись еще несколько часов, уснул.
Romashca
Пользователь
ПОДСКАЗКА ))
Десмас, конечно, знал всю историю Каупервуда и Стинера. Политиканы успели предупредить его, что со Стинером, учитывая его заслуги, следует обходиться помягче. Относительно Каупервуда никто ничего подобного не говорил, хотя все признавали, что его постигла весьма жестокая участь. Начальник тюрьмы может, конечно, что-нибудь сделать и для него, но только на свой страх и риск.
Десмас, конечно, знал всю историю Каупервуда и Стинера. Политиканы успели предупредить его, что со Стинером, учитывая его заслуги, следует обходиться помягче. Относительно Каупервуда никто ничего подобного не говорил, хотя все признавали, что его постигла весьма жестокая участь. Начальник тюрьмы может, конечно, что-нибудь сделать и для него, но только на свой страх и риск.
Дима
Пользователь
Ну тогда желающим буду я 
Страшнее гнома и жабы был отец, а ведь его еще полагалось любить.
Дидерих и любил. Если он, бывало, позарится на лакомство или солжет, то
потом так долго юлит, чмокая и пугливо ерзая, около отцовской конторки, пока
папаша Геслинг не спохватится и не снимет со стены трость. От всякой
нераскрытой проделки в смиренную доверчивость сына вкрадывалась тень
сомнения. Однажды, когда отец, прихрамывавший на одну ногу, скатился с
лестницы, сын исступленно захлопал в ладоши и тут же убежал.
Каждый раз, когда Дидерих, после очередной порки, весь опухший от слез,
с воплями проходил мимо мастерской, рабочие смеялись. Он сразу же переставал
плакать, показывал им язык и топал ногой. Про себя он с гордостью думал:
"Меня высекли, но кто? Мой папа! Вы-то небось рады были бы, чтоб он вас
выпорол, да где уж вам - мелкота!"
Страшнее гнома и жабы был отец, а ведь его еще полагалось любить.
Дидерих и любил. Если он, бывало, позарится на лакомство или солжет, то
потом так долго юлит, чмокая и пугливо ерзая, около отцовской конторки, пока
папаша Геслинг не спохватится и не снимет со стены трость. От всякой
нераскрытой проделки в смиренную доверчивость сына вкрадывалась тень
сомнения. Однажды, когда отец, прихрамывавший на одну ногу, скатился с
лестницы, сын исступленно захлопал в ладоши и тут же убежал.
Каждый раз, когда Дидерих, после очередной порки, весь опухший от слез,
с воплями проходил мимо мастерской, рабочие смеялись. Он сразу же переставал
плакать, показывал им язык и топал ногой. Про себя он с гордостью думал:
"Меня высекли, но кто? Мой папа! Вы-то небось рады были бы, чтоб он вас
выпорол, да где уж вам - мелкота!"
aleksi
Active Member
А все потому, что праздновать товарищу Сталину было нечего и радоваться не было повода. Вторая мировая война была проиграна. Сталин это знал. И все его ближайшие соратники это знали и понимали.
И всем коммунистам не было причины танцевать и смеяться.
Чтобы понять это, мы должны вернуться во времена рождения коммунистической диктатуры, во времена образования Союза Советских Социалистических Республик. Мы должны вспомнить тот самый момент, когда голову Ленина решили сделать большой.
Очень большой…
И всем коммунистам не было причины танцевать и смеяться.
Чтобы понять это, мы должны вернуться во времена рождения коммунистической диктатуры, во времена образования Союза Советских Социалистических Республик. Мы должны вспомнить тот самый момент, когда голову Ленина решили сделать большой.
Очень большой…
Дима
Пользователь
Ой, давай не будем Резуна обсуждать и его творчество Уже наобсуждал всласть, больше не хочу
Ночь надвигалась тихая, звездная, Прохор лежал возле костра на берегу,
поджидал запоздавший шитик. От нечего делать он просматривал записи в своей
книжке. Старик тунгус сообщил ему много любопытных сведений. Он знает
теперь, где кочуют тунгусы и куда выходят они зимой, чтоб обменять богатый
зверовой улов на ничтожную подачку от русских торгашей-грабителей. Прохор
приедет сюда и все устроит по-иному: пусть вздохнет свободно этот
гостеприимный, ласковый народ. Или вот еще: та сопка, на вершине которой он
был утром, оказывается, имеет в себе медь. В его руках кусок металла,
найденного стариком в каменном обрыве сопки. Старик проговорился также и про
золото; тунгусы знают, где оно родится, но не хотят сказать, а то придут,
мол, русские и повыживут из тайги все их племя. Нет, лучше пусть лежит в
земле!
Конечно, Прохор будет здесь работать, проложит широкие дороги, оживит
этот мертвый край, разделает поля, а главное - схватит вот этими руками реку
и выправит ее всю, как тугие кольца огромного удава.
Обязательно, обязательно все будет так. Прохор Громов только начинает
свою жизнь. О, погодите!
Уже наобсуждал всласть, больше не хочу Ночь надвигалась тихая, звездная, Прохор лежал возле костра на берегу,
поджидал запоздавший шитик. От нечего делать он просматривал записи в своей
книжке. Старик тунгус сообщил ему много любопытных сведений. Он знает
теперь, где кочуют тунгусы и куда выходят они зимой, чтоб обменять богатый
зверовой улов на ничтожную подачку от русских торгашей-грабителей. Прохор
приедет сюда и все устроит по-иному: пусть вздохнет свободно этот
гостеприимный, ласковый народ. Или вот еще: та сопка, на вершине которой он
был утром, оказывается, имеет в себе медь. В его руках кусок металла,
найденного стариком в каменном обрыве сопки. Старик проговорился также и про
золото; тунгусы знают, где оно родится, но не хотят сказать, а то придут,
мол, русские и повыживут из тайги все их племя. Нет, лучше пусть лежит в
земле!
Конечно, Прохор будет здесь работать, проложит широкие дороги, оживит
этот мертвый край, разделает поля, а главное - схватит вот этими руками реку
и выправит ее всю, как тугие кольца огромного удава.
Обязательно, обязательно все будет так. Прохор Громов только начинает
свою жизнь. О, погодите!