Sabrina
Пользователь
Спросили однажды у Эйнштейна, как появляются гениальные открытия.
— Все очень просто, — ответил Эйнштейн. — Все учёные считают, что этого не может быть. Но находится один дурак, который с этим не согласен, и доказывает, почему.
Однажды Эйнштейна спросили:
— Какое оружие будет главным в 3-ей Мировой Войне?
— Не знаю, — ответил ученый, — но в 4-ой Мировой Войне главным оружием будет каменный топор.
Эйнштейн был в гостях у своих знакомых. Начался дождь. Когда Эйнштейн собрался уходить, ему предложили взять шляпу.
– Зачем? – сказал Эйнштейн. – Я знал, что будет дождь, и именно поэтому не надел шляпу. Ведь она сохнет дольше, чем мои волосы. Это же очевидно.
Альберт Эйнштейн любил фильмы Чарли Чаплина и относился с большой симпатией к созданному им герою. Однажды он написал в письме к Чаплину: «Ваш фильм «Золотая лихорадка» понятен всем в мире, и Вы непременно станете великим человеком. Эйнштейн»
На это Чаплин ответил так: «Я Вами восхищаюсь еще больше. Вашу теорию относительности никто в мире не понимает, а Вы все-таки стали великим человеком. Чаплин».
В начале научной карьеры Эйнштейна один журналист спросил госпожу Эйнштейн, что она думает о своем муже.
- Мой муж гений! - сказала госпожа Эйнштейн. - Он умеет делать абсолютно все, кроме денег
Для второй жены Эйнштейна, Эльзы, его работа, его исследования и теории были непроницаемой тайной.
– Ты бы не мог хоть немного рассказать мне о твоей работе? – жалобно спросила она однажды. – Люди заговаривают со мной о твоих открытиях, и, когда мне приходится признаться, что я ничего о них не знаю, я оказываюсь в глупом положении.
Подумав минуту-другую, физик предложил:
– Если тебя спросят, какие открытия сделал твой муж, отвечай: "Я знаю о них буквально все, в мельчайших деталях, но муж, опасаясь плагиата, запрещает мне раскрывать свои научные секреты".
Эйнштейна попросили объяснить свою теорию в двух словах. Ответ учёного:"Два часа, проведённые с любимой девушкой покажутся вам одним мгновением, а пять минут на раскалённой сковородке-целой вечностью!"
Эдисон однажды пожаловался Эйнштейну, что никак не может найти себе помощника. Эйнштейн поинтересовался, как он определяет их пригодность. В ответ Эдисон показал ему несколько листов с вопросами. Эйнштейн стал их читать:
"Сколько миль от Нью-Йорка до Чикаго?" - и ответил:
"Надо заглянуть в железнодорожный справочник".
Он прочёл следующий вопрос: "Из чего делают нержавеющую сталь?" - и ответил:
"Это можно узнать в справочнике по металловедению".
Быстро просмотрев остальные вопросы, Эйнштейн отложил листки и сказал:
"Не дожидаясь отказа, снимаю свою кандидатуру сам".
Однажды Эйнштейн в задумчивости шёл по улице и встретил своего приятеля. Он пригласил его к себе домой:
"Приходите ко мне вечером, у меня будет профессор Стимсон".
Приятель удивился: "Но я ведь и есть Стимсон!"
Эйнштейн возразил:"Это не важно - всё равно приходите".
Как-то раз английского астронома Артура Эддингтона спросили:
— Сэр, правду ли говорят, что вы один из трех человек в мире, которые понимают теорию относительности Эйнштейна?
Наступило неловкое молчание — ученый явно затруднялся с ответом. Тогда спрашивающий поспешил исправить положение:
— Может быть, сэр, я что-то не так сказал? Мне, видимо, сэр, следовало бы догадаться, что вы, сэр, при всей вашей скромности, сочтете мой вопрос несколько бестактным. В таком случае, сэр, позвольте...
— Ничего... ничего...— благодушно прервал его Эддингтон.— Просто я задумался, пытаясь вспомнить, кто же этот третий.
Американский физик немецкого происхождения Джеймс Франк (родился в 1882 году, лауреат Нобелевской премии 1925 года) рассказал однажды:
– Приснился мне на днях покойный Карл Рунге (Рунге Карл (1856...1927) – немецкий математик), я его и спрашиваю: ”Как у вас на том свете? Наверное, все физические законы известны?” – А он говорит: ”Здесь дают право выбора: можешь знать либо все, либо то же, что и на Земле. Я выбрал второе, а то уж очень скучно было бы”.
Роберваль — современник Герике и Бойля — доказывал своим коллегам, что упругость сжатого воздуха не ослабевает с течением времени. Однако его доводы некоторые ученые считали недостаточно убедительными, и тогда Роберваль решил драматизировать идею. Он зарядил духовое ружье и положил его в кладовую на... 16 лет. По истечении этого срока он собрал сомневающихся (тех, которые дожили до окончания эксперимента) и произвел выстрел из ружья, которое выстрелило как будто было только что заряжено.
Выдающийся немецкий физик Вильгельм Конрад Рентген получил письмо с просьбой прислать... несколько рентгеновских лучей с указанием, как ими пользоваться. Оказалось, что у автора письма в грудной клетке застряла револьверная пуля, а для поездки к Рентгену у него не нашлось времени.
Рентген был человек с юмором и ответил на письмо так
”К сожалению, в настоящее время у меня нет икс-лучей, к тому же пересылка их—дело очень сложное. Считаю, что мы можем поступить проще: пришлите мне Вашу грудную клетку”.
Однажды вечером Резерфорд зашел в лабораторию. Хотя время было позднее, в лаборатории склонился над приборами один из его многочисленных учеников.
— Что вы делаете так поздно? — спросил Резерфорд.
— Работаю,— последовал ответ.
— А что вы делаете днем?
— Работаю, разумеется,— отвечал ученик.
— И рано утром тоже работаете?
— Да, профессор, и утром работаю,— подтвердил ученик, рассчитывая на похвалу из уст знаменитого ученого.
Резерфорд помрачнел и раздраженно спросил: — Послушайте, а когда же вы думаете?
Известный немецкий физико-химик Вильгельм Фридрих Оствальд (1853—1932) был ярым противником классического образования, построенного на изучении древних языков — латинского и греческого. Считая, что это — только напрасное расточение времени, Оствальд не раз сражал своих оппонентов таким доводом:
— Если бы римлян принуждали изучать латинскую грамматику, у них бы совсем не осталось времени на то, чтобы завоевать мир!
Как-то раз американский физик Г. Морану, принимая в своей лаборатории корреспондента и желая поразить воображение этого не очень сведущего в науке человека, хвастливо сказал ему:
— Сейчас я работаю над конструкцией электронного микроскопа, который сможет увеличивать в два миллиона раз!
Каково же было удивление физика, когда вместо радостных возгласов и восторга он услышал слова, совершенно по-новому осветившие его работу.
— Подумать только! — воскликнул корреспондент — сколько труда, энергии и знаний вы тратите на создание прибора, который сузит поле вашего зрения в два миллиона раз!
Д. И. Менделеев, кроме химии, занимался вопросами воздухоплавания. Так же много времени он посвящал переплетному делу и... изготовлению чемоданов. Рассказывают такой случай.
Однажды ученый покупал в лавке материалы.
— Кто это? — спросили лавочника.
— Неужели не знаете? —удивился тот.—Известный чемоданных дел мастер Менделеев!
На одной из своих лекций Давид Гильберт сказал: ”Каждый человек имеет некоторый горизонт. Когда он сужается и становится бесконечно малым, он превращается в точку. Тогда человек говорит: ”Это моя точка зрения”.
Известный итальянский физик Алессандро Вольта (1745 – 1827) был страстным любителем кофе, который он пил всегда без молока и сахара. Когда один его знакомый спросил, почему Вольта пренебрегает молоком и сахаром, знаменитый физик, улыбаясь, ответил: "Чего ж тут объяснять... Раз в чашке нет ни молока, ни сахара, значит в ней больше кофе".
Английский врач У. Волластон (1766—1828) прославился рядом блестящих открытий в химии и оптике. Именно ему принадлежит открытие палладия и родия, получение пластичной платины, обнаружение ультрафиолетовых лучей, установление состава почечных камней и т. д. Причем работал он так точно и чисто, что для проведения опытов ему было достаточно ничтожных количеств препаратов и миниатюрных приборов. Не желая тратить время на споры с оппонентами, Волластон нередко вытаскивал из карманов пробирки и проволочки и молча, демонстрировал опыты, наглядно доказывающие его правоту. В конце концов, это настолько укрепило его научную репутацию, что в обиход английских химиков вошла поговорка:
— Тот, кто спорит с Волластоном, — не прав!
Академик Л.А. Арцимович дал следующее определение науки: (журнал «Новый мир», №1, 1967): «Наука есть лучший современный способ удовлетворения любопытства отдельных лиц за счет государства»
Над дверью своего деревенского домаНильс Бор прибил подкову, которая, согласно поверью, должна приносить счастье. Увидев подкову, один из посетителей воскликнул:
— Неужели такой великий ученый, как вы, может действительно верить, что подкова над дверью приносит удачу?
— Нет,— ответил Бор, — конечно, я не верю. Это предрассудок. Но, вы знаете, говорят, она приносит удачу даже тем, кто в это не верит.
Бор блестяще излагал свои мысли, когда бывал один на один с собеседником, а вот выступления его перед большой аудиторией часто бывали неудачны, порой даже малопонятны. Его брат Харальд, известный математик, был блестящим лектором. ”Причина простая, – говорил Харальд, – я всегда объясняю то, о чем говорил и раньше, а Нильс всегда объясняет то, о чем будет говорить позже”.
Как-то раз американский физик-экспериментатор Роберт Вуд (1868—1955), довольно эксцентричный человек, любитель всяких острых ощущений, решил проделать на себе рискованный опыт — испытать действие наркотика. С большим трудом раздобыв опиум, он накурился этого зелья и вскоре впал в забытье. Придя через некоторое время в сознание, он вспомнил, что, находясь в одурманенном состоянии, напал на какую-то чрезвычайно глубокую и важную научную идею, но на какую именно — начисто вылетело из головы. Тогда Вуд решил повторить опыт в надежде, что ему посчастливится вновь обрести ускользнувшую мысль. И действительно, как только начало сказываться наркотическое действие опиума, забытая мысль не замедлила возникнуть в уме ученого. Чувствуя, что сознание вот-вот покинет его, Вуд сумел в последний момент сконцентрировать волю, записать идею на бумажке и впал в беспамятство. Очнувшись, он с ликованием подумал об удачном исходе столь трудного и опасного опыта и, дрожа от нетерпения и пережитого, поспешно развернул бумажку с драгоценной записью. На ней он прочел: ”Банан велик, а кожура еще больше...”
Вуд начинал свою карьеру служителем в лаборатории. Однажды его шеф зашел в помещение, наполненное грохотом и лязгом насосов и оборудования, и застал там Вуда, увлеченного чтением уголовного романа. Возмущению шефа не было пределов.
— Мистер Вуд! — вскричал он, распаляясь от гнева.— Вы... вы... позволяете себе читать детектив?!
— Ради бога, простите, — смутился Вуд.— Но при таком шуме поэзия просто не воспринимается.
В 1802 году французский ученый Жозе Луи Гей-Люссак проводил в Париже научные опыты. Ему были нужны стеклянные трубки, которые тогда вырабатывались стеклодувами только в Германии. Когда ученый их выписал, французские таможенники наложили такую высокую пошлину, что он не мог выкупить посылку.
Об этом узнал Александр Гумбольд и решил помочь Гей-Люссаку. Он посоветовал отправителям запаять концы трубок и наклеить на них этикетки: ”Осторожно! Немецкий воздух!”
Воздух? Таможенного тарифа на воздух не существовало, и на этот раз трубки дошли до французского ученого без всяких пошлин.
Известный английский физик Дирак любил выражаться точно и требовал точности от других. Однажды на семинаре, который вел ученый , в конце длинного вывода студент обнаружил, что знак в окончательном выражении у него не тот. "Я в каком-то месте перепутал знак", – сказал он, всматриваясь в написанное. "Вы хотите сказать, – в нечетном числе мест," – поправил с места Дирак.
Однажды Дирак читал лекцию по квантовой механике, изрисовал всю доску и под конец спросил:
— Вопросы есть?
— Я не понял, как вы вывели последнюю формулу, — сказал один студент.
— Это утверждение. Я спрашивал: вопросы есть?
Краткость Дирака была хорошо известна в ученом мире. Однажды на статье, которую Дирак не хотел предавать гласности, ему посоветовали написать: "Воспрещается публикация в любой форме". На лице его отразилось крайнее неудовольствие. Он возражал против слов "в любой форме", находя их совершенно излишними.
Американский физик Роберт Милликен (1868 – 1953) был известен своей словоохотливостью. Подшучивая над ним, его сотрудники предложили ввести новую единицу – «кен» для измерения разговорчивости. Ее тысячная часть, то есть милликен, должна была превышать разговорчивость среднего человека.
Отражательный телескоп Исаака Ньютона (1643—1727), позволивший избавиться от свойственной телескопам-рефракторам хроматической аберрации, произвел в Англии настоящий фурор. Сам король Карл II внимательнейшим образом изучил прибор и, вдоволь налюбовавшись через него на звезды и планеты, передал новинку в Лондонское королевское общество, которое в январе 1672 года поспешило избрать своим сочленом кембриджского провинциала.
Много лег спустя Кондуитт — родственник ученого — как-то раз поинтересовался у него:
— Скажите, кто же этот искусный мастер, изготовивший зеркало для вашего телескопа?
— Я, зеркало сделал я сам,— простодушно ответил Ньютон.
— Но где же вы достали станки и инструменты?
— И их я сделал сам,— пояснил Ньютон.— Если бы я ждал, пока кто-то чего-то мне сделает, я вообще никогда не сделал бы ничего.
Ньютон отличался рассеянностью, что, как известно, признак глубокой сосредоточенности на какой-то теме. Поэтому с великим физиком происходило множество забавных вещей. Так, задумав сварить яйцо, он сделал это по все правилам, со всей тщательностью. Ошибся он лишь в одном: взял в руки яйцо, а часы положил в кастрюлю.
У Ньютона были кошка с котенком. Чтобы они не мешали спать по утрам, Ньютон пропилил в двери два отверстия – большое и маленькое. Увидав это, сосед Ньютона заметил, что можно было сделать лишь одно отверстие – большое
– А ведь верно! – воскликнул Ньютон. – Эта замечательная идея не пришла мне в голову.
Однажды Hьютону гости пожаловались, что калитка в его сад туго открывается, и попросили сделать другую, получше.
- Я не знаю, куда лучше, - ответил физик. - И так каждый входящий наливает в бак для дома не меньше галлона воды.
Ньютону за научные заслуги было пожаловано звание лорда, и он целых 26 лет скучал на заседаниях палаты лордов. Но однажды великий ученый все-таки попросил слова, вызвав немалое удивление присутствующих."Господа, - торжественно обратился он к собранию, - если вы не возражаете, я попросил бы закрыть окно. Очень дует, а я боюсь простудиться".
И, закончив свою столь короткую речь, лорд Ньютон с достоинством сел на свое почетное место.
