Lis
Пользователь
Распространенным утверждением либеральных экономистов является тесная связь уровня доходов и жизни в той или иной стране с производительностью труда, а бюджетные и долговые кризисы они, как правило, объясняют тем, что граждане и их государство «живут не по средствам». Именно этот подход лежит в основе пропагандируемой такими экономистами политики «жесткой экономии» с упором на урезание социальных программ.
Нам не раз уже приходилось слышать о «ленивых греках», которые якобы мало работают и имеют слишком большие зарплаты и пособия, что и привело их на грань долгового кризиса.
Не обошла стороной эта концепция и руководство нашей страны. На последнем экономическом форуме в Давосе первый зампред правительства Игорь Шувалов сказал, что высокие цены на нефть «испортили» россиян, которые надеялись на нефтедоллары вместо «работы над эффективностью труда».
А 16 апреля в ходе прямой линии ту же мысль повторил и президент России Владимир Пукин: «У нас опережающими темпами росла заработная плата. И она опережала темпы производительности труда... курсовая коррекция была неизбежна».
Однако в жизни все выглядит не так однозначно, как в абстрактных моделях. Соответствие доходов производительности труда на практике должно было бы означать примерную пропорциональность среднего уровня зарплаты работников средней доле ВВП страны на одного трудящегося, то есть созданной им добавленной стоимости. Но так ли это на самом деле?
Оказывается, нет. По данным ОЭСР, даже среди развитых стран наблюдается очень сильное разделение по соотношению средней заработной платы и среднего продукта одного занятого. Так, среднестатистический швейцарец получает 64% от созданной его трудом стоимости, француз – 44%, а грек – только 39%.
Если же посмотреть на развитые страны в целом, то мы увидим ощутимую зависимость между ВВП на душу населения и долей работника в созданном им продукте: чем «богаче» страна, тем выше зарплаты ее работников при равной производительности труда. А те же греки получают не больше, а меньше того, что причитается им при их уровне производительности труда по среднеевропейским меркам.
К слову, средний российский работник получает всего 34% созданной им добавленной стоимости, что является самым низким показателем среди развитых стран Европы, а также США и Канады.
Столь же неожиданной оказывается и статистика фактически отработанного времени за год. Как ни странно, самыми трудолюбивыми в Евросоюзе оказались все те же «ленивые» греки – в 2013 году они работали в среднем по 2037 часов в год, в то время как средний показатель по ЕС составил около 1700 часов, а граждане стран с самыми высокими средними зарплатами, таких как Германия, Дания или Норвегия, работали в среднем по 1400 часов в год.
Для России же этот показатель составил 1980 часов – по трудолюбию в Европе мы уступили только Греции.
Невероятно, но факт: по французским меркам российским работникам недоплачивают 23% причитающегося им за их производительность, а по швейцарским – почти в два раза! Значит, связь между производительностью труда и заработной платой далеко не прямая. И этому есть объяснение.
Во-первых, следует различать производительность в натуральных и в стоимостных единицах. Если один работник своим трудом обеспечил добычу ста баррелей нефти, а другой – производство ста микропроцессоров, можно ли сказать, что один из них производительнее, а другому надо подтянуть показатели выработки?
Естественно, нет.
Однако в рамках экономической системы в целом микропроцессор содержит в своей цене в несколько раз больше созданной трудом добавленной стоимости, чем сырая нефть. Значит, при равном уровне затрачиваемых усилий и квалификации производитель микропроцессоров всегда создаст больше стоимости, чем добытчик нефти (притом что оба этих продукта в равной степени необходимы для существования современного общества, и труд их производителей в равной степени ценен).
Чем больше технически сложной продукции мы производим и чем глубже перерабатываем свои ресурсы, тем больше стоимости мы создаем. И, к сожалению, динамика этого показателя пока не в нашу пользу.
В 1985 г. экспорт нефти и газа составлял всего 4,2% от ВНП советской промышленности, в 2013 г. – 28% от ВНП российской. Значит, нам приходится продавать все больше и больше относительно дешевых ресурсов, чтобы поддерживать импорт сложной продукции.
Вопрос о том, допустимо ли ставить в вину обычным трудящимся структурные перекосы в экономиках их стран, вряд ли вызовет разногласия.
Во-вторых, необходимо четко разделять две части экономической системы: производство и распределение. Производительность труда относится к первой части, а вот уровень заработной платы – ко второй.
Поэтому производительность никак не влияет на то, какую долю созданной работниками стоимости владелец предприятия отдаст им – 64%, как в современной Швейцарии, или 0,64%, как при рабовладельческом строе. На это влияет сложившаяся система отношений между работниками и владельцами капитала, а также позиция государства как верховного арбитра по этому вопросу.
По данным Банка России, в течение последних восьми лет из нашей страны вывозилось в среднем по 80 млрд долларов в год, а в 2014 г. – 154 млрд долларов (треть объема золотовалютных резервов страны), большая часть – в офшорные зоны. Эти миллиарды как раз и состоят из тех средств, которые должны были быть инвестированы в реальный сектор нашей экономики, и тех, которые должны были быть выплачены нашим работникам.
Точно так же, если при падении производства (а значит – и доступного для распределения объема благ) в стране неожиданно появляется прослойка сверхбогатых личностей с доходами в несколько сотен миллионов рублей в год, это может быть вызвано исключительно уменьшением объема благ, распределяемых основной массе населения путем выплаты зарплат.
По данным Росстата, в 2013 году среднемесячный доход 52% россиян составлял менее 20 тысяч рублей, из которых у 37% – менее 15 тысяч рублей. Где же тут «опережение роста производительности»? К слову, сразу видно, что при столь высоком неравенстве доходов показатель средней зарплаты по стране теряет практический смысл.
Наконец, описанные в самом начале межстрановые различия доли работников в создаваемой ими добавленной стоимости обусловлены и геополитическим фактором.
Богатые страны, сконцентрировавшие у себя значительную долю высокотехнологичных производств с высокой добавленной стоимостью, заинтересованы в том, чтобы «периферия» оставалась их источником ресурсов, а не создавала собственную импортозамещающую промышленность, что позволяет богатым странам перераспределять мировое богатство в свою пользу, навязывая другим неэквивалентный обмен и свои «правила» международной торговли.
Основным орудием достижения этой цели, применение которого началось еще в XVIII веке, но достигло особого размаха во второй половине ХХ, являются либеральные экономические теории и три их столпа: приватизация, свободное движение капитала и либерализация торговли.
Приватизация и разгосударствление экономики отнимают у правительства возможность развивать национальную промышленность самостоятельно, отдавая этот вопрос на откуп рынку. Свободное движение капитала делает максимизацию прибыли единственным фактором, определяющим направление инвестиционных потоков.
Наконец, либерализация торговли лишает государство инструментов для управления этими потоками путем повышения доходности тех или иных отраслей. Обратите внимание, что та же ВТО не только требует снижать импортные пошлины, но и жестко ограничивает такие, казалось бы, не относящиеся к торговле вещи, как субсидии национальным производителям или условия создания совместных предприятий с иностранными инвесторами.
Таким образом, соотношение производительности труда и заработной платы определяется целым комплексом факторов – от структуры экономики до геополитической борьбы на мировой арене.
Обычный российский работник не в силах на них повлиять: даже работая в 1,5 раза больше, чем в Норвегии, он все равно будет получать 20 тысяч рублей в месяц. Основные же направления внутренней политики, в том числе и экономической, по Конституции России определяет президент, а реализует правительство страны, а значит, и попытки оправдывать экономические проблемы или снижение уровня жизни «несоответствием» роста зарплаты производительности труда, во-первых, мягко говоря, сомнительны с морально-этической точки зрения, а во-вторых – являются источником опасных заблуждений в экономической политике.
взято здесь http://vz.ru/club/2015/4/23/741515.html
Нам не раз уже приходилось слышать о «ленивых греках», которые якобы мало работают и имеют слишком большие зарплаты и пособия, что и привело их на грань долгового кризиса.
Не обошла стороной эта концепция и руководство нашей страны. На последнем экономическом форуме в Давосе первый зампред правительства Игорь Шувалов сказал, что высокие цены на нефть «испортили» россиян, которые надеялись на нефтедоллары вместо «работы над эффективностью труда».
А 16 апреля в ходе прямой линии ту же мысль повторил и президент России Владимир Пукин: «У нас опережающими темпами росла заработная плата. И она опережала темпы производительности труда... курсовая коррекция была неизбежна».
Однако в жизни все выглядит не так однозначно, как в абстрактных моделях. Соответствие доходов производительности труда на практике должно было бы означать примерную пропорциональность среднего уровня зарплаты работников средней доле ВВП страны на одного трудящегося, то есть созданной им добавленной стоимости. Но так ли это на самом деле?
Оказывается, нет. По данным ОЭСР, даже среди развитых стран наблюдается очень сильное разделение по соотношению средней заработной платы и среднего продукта одного занятого. Так, среднестатистический швейцарец получает 64% от созданной его трудом стоимости, француз – 44%, а грек – только 39%.
Если же посмотреть на развитые страны в целом, то мы увидим ощутимую зависимость между ВВП на душу населения и долей работника в созданном им продукте: чем «богаче» страна, тем выше зарплаты ее работников при равной производительности труда. А те же греки получают не больше, а меньше того, что причитается им при их уровне производительности труда по среднеевропейским меркам.
К слову, средний российский работник получает всего 34% созданной им добавленной стоимости, что является самым низким показателем среди развитых стран Европы, а также США и Канады.
Столь же неожиданной оказывается и статистика фактически отработанного времени за год. Как ни странно, самыми трудолюбивыми в Евросоюзе оказались все те же «ленивые» греки – в 2013 году они работали в среднем по 2037 часов в год, в то время как средний показатель по ЕС составил около 1700 часов, а граждане стран с самыми высокими средними зарплатами, таких как Германия, Дания или Норвегия, работали в среднем по 1400 часов в год.
Для России же этот показатель составил 1980 часов – по трудолюбию в Европе мы уступили только Греции.
Невероятно, но факт: по французским меркам российским работникам недоплачивают 23% причитающегося им за их производительность, а по швейцарским – почти в два раза! Значит, связь между производительностью труда и заработной платой далеко не прямая. И этому есть объяснение.
Во-первых, следует различать производительность в натуральных и в стоимостных единицах. Если один работник своим трудом обеспечил добычу ста баррелей нефти, а другой – производство ста микропроцессоров, можно ли сказать, что один из них производительнее, а другому надо подтянуть показатели выработки?
Естественно, нет.
Однако в рамках экономической системы в целом микропроцессор содержит в своей цене в несколько раз больше созданной трудом добавленной стоимости, чем сырая нефть. Значит, при равном уровне затрачиваемых усилий и квалификации производитель микропроцессоров всегда создаст больше стоимости, чем добытчик нефти (притом что оба этих продукта в равной степени необходимы для существования современного общества, и труд их производителей в равной степени ценен).
Чем больше технически сложной продукции мы производим и чем глубже перерабатываем свои ресурсы, тем больше стоимости мы создаем. И, к сожалению, динамика этого показателя пока не в нашу пользу.
В 1985 г. экспорт нефти и газа составлял всего 4,2% от ВНП советской промышленности, в 2013 г. – 28% от ВНП российской. Значит, нам приходится продавать все больше и больше относительно дешевых ресурсов, чтобы поддерживать импорт сложной продукции.
Вопрос о том, допустимо ли ставить в вину обычным трудящимся структурные перекосы в экономиках их стран, вряд ли вызовет разногласия.
Во-вторых, необходимо четко разделять две части экономической системы: производство и распределение. Производительность труда относится к первой части, а вот уровень заработной платы – ко второй.
Поэтому производительность никак не влияет на то, какую долю созданной работниками стоимости владелец предприятия отдаст им – 64%, как в современной Швейцарии, или 0,64%, как при рабовладельческом строе. На это влияет сложившаяся система отношений между работниками и владельцами капитала, а также позиция государства как верховного арбитра по этому вопросу.
По данным Банка России, в течение последних восьми лет из нашей страны вывозилось в среднем по 80 млрд долларов в год, а в 2014 г. – 154 млрд долларов (треть объема золотовалютных резервов страны), большая часть – в офшорные зоны. Эти миллиарды как раз и состоят из тех средств, которые должны были быть инвестированы в реальный сектор нашей экономики, и тех, которые должны были быть выплачены нашим работникам.
Точно так же, если при падении производства (а значит – и доступного для распределения объема благ) в стране неожиданно появляется прослойка сверхбогатых личностей с доходами в несколько сотен миллионов рублей в год, это может быть вызвано исключительно уменьшением объема благ, распределяемых основной массе населения путем выплаты зарплат.
По данным Росстата, в 2013 году среднемесячный доход 52% россиян составлял менее 20 тысяч рублей, из которых у 37% – менее 15 тысяч рублей. Где же тут «опережение роста производительности»? К слову, сразу видно, что при столь высоком неравенстве доходов показатель средней зарплаты по стране теряет практический смысл.
Наконец, описанные в самом начале межстрановые различия доли работников в создаваемой ими добавленной стоимости обусловлены и геополитическим фактором.
Богатые страны, сконцентрировавшие у себя значительную долю высокотехнологичных производств с высокой добавленной стоимостью, заинтересованы в том, чтобы «периферия» оставалась их источником ресурсов, а не создавала собственную импортозамещающую промышленность, что позволяет богатым странам перераспределять мировое богатство в свою пользу, навязывая другим неэквивалентный обмен и свои «правила» международной торговли.
Основным орудием достижения этой цели, применение которого началось еще в XVIII веке, но достигло особого размаха во второй половине ХХ, являются либеральные экономические теории и три их столпа: приватизация, свободное движение капитала и либерализация торговли.
Приватизация и разгосударствление экономики отнимают у правительства возможность развивать национальную промышленность самостоятельно, отдавая этот вопрос на откуп рынку. Свободное движение капитала делает максимизацию прибыли единственным фактором, определяющим направление инвестиционных потоков.
Наконец, либерализация торговли лишает государство инструментов для управления этими потоками путем повышения доходности тех или иных отраслей. Обратите внимание, что та же ВТО не только требует снижать импортные пошлины, но и жестко ограничивает такие, казалось бы, не относящиеся к торговле вещи, как субсидии национальным производителям или условия создания совместных предприятий с иностранными инвесторами.
Таким образом, соотношение производительности труда и заработной платы определяется целым комплексом факторов – от структуры экономики до геополитической борьбы на мировой арене.
Обычный российский работник не в силах на них повлиять: даже работая в 1,5 раза больше, чем в Норвегии, он все равно будет получать 20 тысяч рублей в месяц. Основные же направления внутренней политики, в том числе и экономической, по Конституции России определяет президент, а реализует правительство страны, а значит, и попытки оправдывать экономические проблемы или снижение уровня жизни «несоответствием» роста зарплаты производительности труда, во-первых, мягко говоря, сомнительны с морально-этической точки зрения, а во-вторых – являются источником опасных заблуждений в экономической политике.
взято здесь http://vz.ru/club/2015/4/23/741515.html