Каждое мое утро начинается примерно одинаково: я просыпаюсь от того, что половина моего тела находится в висячем положении, а мой муж Аркадий мирно спит в середине кровати, закутавшись с головой в одеяло. В следующий момент мне в пятку тыкается мокрый нос и раздается пронзительное мяуканье – это наш кот Кефир сообщает мне, что новый день уже начался, и пора завтракать. Часы на тумбочке показывают без двадцати шесть.
- Хорошо, хорошо, уже встаю, - сонно бормочу я, надевая наизнанку халат и – вместо своих – Аркашкины тапочки.
По дороге на кухню отчаянно пытаюсь вспомнить, куда вчера положила пакеты с кошачьим кормом, а кот в это время путается под ногами. Наконец обнаружив сухой «Китекет» в холодильнике, насыпаю его до краев в именную миску с гордой надписью «Кефир». Этой нелепой кличкой Аркашка наградил кота за его белоснежный окрас и пристрастие к кисломолочным продуктам.
Потом я обычно шлепаю в ванную, умываюсь (все ещё в тишине) и провожу пять блаженных минут на унитазе, рассеянно перелистывая женские журналы. И вот в этот-то момент начинается настоящее утро. Я слышу, как Кешка встает с кровати, включает на кухне телевизор и, шумно дыша, начинает отжиматься. Я с сожалением откладываю журналы, быстро принимаю душ и иду будить Машку, нашу четырехлетнюю дочь. Тихонько захожу в детскую и по обыкновению прижимаюсь губами к теплой щечке. Машка сначала морщится, а потом открывает свои большие глаза, улыбается и тянется ко мне. Моя мама говорит, что детей баловать не следует, но я не удерживаюсь и беру ее на руки, целую в спутанные волосы, попутно открывая шторы и выключая ночник. Кешка в это время уже бреется в ванной.
- Доброе утро, - говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать его испачканное пеной лицо.
Карие глаза улыбаются мне, и я чувствую крепкое объятие:
- Привет, красавицы, - отвечает он, ероша волосики дочери.
- Дай-ка мы умоемся, - и я ставлю Машку на стул, наблюдая, как она неуклюже трет ручками лицо и смешно сморкается (как папа).
Оставляю дочь с отцом и бегу на кухню варить кашу (хорошо, что Кеша уже позаботился о кофе), быстро накрываю на стол, спотыкаясь о Кефира. Противный кот, как всегда, болтается под ногами. Вот на кухне появляется Машка в пижаме и своих любимых тапочках-зайцах с нелепыми ушами.
- Опять каша? – недовольно морщится она, - вчера была каша…
- Вчера была гречневая, - увещевала я, - а сегодня манная. И вообще, если хочешь знать, все принцессы из твоих книжек ели по утрам кашу, поэтому они такие красивые.
- Ты все равно красивее, - бормочет мое чадо, залезая на стул. Как приятно!
- А ты знаешь, сколько я съела каши, когда была маленькая! – продолжала я выдумывать, наливая ей в бокальчик кисель, - И манной, и овсяной, и гречневой…
В этот момент появляется Аркашка, садится за стол и тянет меня к себе на колени:
- А мне каши не найдется? – весело интересуется он, на что я нарочито строго отвечаю, что каша только для маленьких.
Сердобольная Машка тут же тянет ему полную ложку белого варева, которое он терпеть не может. Муж самоотверженно проглатывает кашу и блаженно улыбается:
- Вкуснотища! А теперь сама… - хитро говорит он, отвергая вторую ложку. Машка, наконец, начинает есть.
Я, удостоверившись, что завтрак благополучно начался, бегом бегу одеваться и краситься.
- А кофе?!– кричит мне вслед Аркашка.
- Потом!
Через пятнадцать минут, одетая и причесанная, выплываю на кухню, чтобы попить кофе, и вхожу в ступор: Кефир, примостившись на краешке стола, лопает прямо из тарелки Машкину кашу, а сама она сосредоточенно мешает пальцем кисель. Не успеваю я разозлиться, как слышу Кешкин голос:
- Оксан! У меня на брюках пуговица отвалилась! Пришей, пожалуйста, я опаздываю!
«Как всегда, вовремя! Держу пари, пуговица оторвалась ещё вчера, о чем он благополучно забыл мне сказать».
Я накладываю дочери другой каши, закрываю кота в ванной и несусь в спальню, где на кровати с убитым видом в одних трусах сидит Аркадий. Как будто только ему нужно на работу! Хорошо хоть, что у меня рабочий день начинается с девяти, а не с восьми, как у других (это одна из прелестей частных организаций).
- Присмотри, чтобы твоя дочь съела эту чертову кашу и помоги ей одеться, - сердито говорю я, доставая коробку с нитками и иголками.
Аркашка укоризненно смотрит на меня, но все-таки встает и с видом великомученика идет на кухню:
- Между прочим, она и твоя дочь тоже, - напомнил он, скрываясь в коридоре.
Слышу, как он берет газеты и усаживается за стол, что-то говорит Машке, а потом звонит телефон в прихожей и Аркашка, отложив прессу, деловым тоном обсуждает, какого характера и объема должна быть статья о его фирме в газете «Х» и какой в газете «У»…
- Сегодня не смогу Маруську в садик завезти,- говорит он, прислоняясь к косяку в спальне, - срочные дела…
- Ладно, - откликаюсь я, - но забрать все-таки придется тебе, у меня вечернее совещание.
- Нет проблем, - улыбается Кеша.
Я, наконец, расправляюсь со злостной пуговицей, Аркашка быстро одевается, целует меня (на это он времени не жалеет), берет ключи от машины, и через две минуты я слышу, как он отъезжает с парковки возле дома. Уже девятый час! Я бегу на кухню и снова вхожу в ступор: хоть каша съедена, Машка все ещё в пижаме, сидит и преспокойно смотрит мультики! Я лихорадочно вытираю её перепачканную мордашку, тащу в детскую, всовываю непослушные руки и ноги в колготки, комбинезон, футболку и свитер, сооружаю на макушке «пальму», а потом начинается ежедневная утренняя тяжба из-за ее нежелания одевать шапку. Я мысленно злюсь на Кешку, который благополучно удрал из дома.
Без двадцати девять мы, запыхавшиеся, вываливаемся из подъезда и бежим на остановку. Ненавижу час-пик! Кое-как засовываю Машку в маршрутку, втискиваюсь сама и под неодобрительные возгласы старушек (и куда это они все спешат по утрам?), которых я задела своей сумкой, лихорадочно ищу в кошельке мелочь, одной рукой придерживая за капюшон любознательное чадо.
К счастью, такой марафон выпадает мне не каждое утро - когда у Кешки нет утренних совещаний, он либо сам отвозит Машку в сад, либо развозит нас обоих, и я даже успеваю позавтракать. Черт, забыла выпустить из ванной Кефира! Теперь будет сюрприз.
Пока мы ехали, Машку укачало, и она уснула у меня на руках. Тихонько бужу ее, вытаскиваю из газели и через минуту сдаю в надежные руки воспитательницы.
На работу я опоздала. В полной тишине дошла до своего рабочего места и, как ни в чем не бывало, включила компьютер. О! Надо срочно доделать эскизы, иначе шеф меня просто убьет. Я работаю в процветающем рекламном агентстве и занимаюсь дизайном и разработкой рекламных материалов для СМИ.
- Привет, - услышала я за спиной Наташкин голос. Наташка – моя коллега и по совместительству главный советчик по всем вопросам.
- Привет, - обернулась я, - а что сегодня со всеми произошло? Почему такая тишина?
- Всем устроили разнос на утреннем собрании - цокнула она языком, - которое ты, кстати, пропустила!
Я почувствовала приступ тошноты и тоскливо спросила:
- Было собрание?
Наташка сочувственно кивнула:
- А что опоздала-то?
- Машку в садик отводила, - ответила я, доставая эскизы.
- А-а, понятно… - протянула Наташка и упорхнула к себе.
В обед директор вызвал меня к себе и сделал очередное «последнее» предупреждение насчет опозданий:
- Сидите дома и занимайтесь хозяйством, если не можете элементарно вовремя приходить на работу!
Он долго пыхтел и вытирался платочком, распекая меня на чем свет стоит, а потом не без одобрения оглядел эскизы:
- Ничего, - протянул босс, - а что так поздно-то?
- Вчера надо было, только электричество отключили, - спокойно сказала я, выучив наизусть характер этого тучного, добродушного человека, похожего на Бубликова из «Служебного романа», - и вы сказали, что это может подождать до сегодняшнего дня.
- А-а, понятно, - сказал он тоном человека, которому глубоко наплевать на происходящее вокруг, я хихикнула про себя, - ну идите, идите, Воронцова.
После трех снова отключили свет из-за какой-то аварии на электростанции, и рабочий день закончился раньше. Позвонил Аркашка:
- Привет, как дела? – запыхавшись, тараторил он, - я скоро домой, Маруську забрал. Когда придешь?
Мне хотелось отомстить ему за утро, и я сказала:
- Поздно, я сегодня снова опоздала…
- А-а, будешь эскизы доделывать?
- Нет, поболтаюсь по магазинам и куплю какую-нибудь дорогую вещь!
- Ясно, - хихикнул муж, очевидно, подумав, что я шучу, - только не очень дорогую…
Я только фыркнула, и он положил трубку.
Решив поехать в парикмахерскую, я вышла на улицу и, ежась от пробирающего ветра, пошла через парковку к метро. Я шла, устремив взгляд, под ноги и не заметила, как дверца стоявшей на парковке машины резко распахнулась. Едва не налетев на нее, я с яростью посмотрела на идиота, который был владельцем этой чертовой дверцы, и застыла: это лицо много лет преследовало меня в моих снах. Моя первая боль, первая печаль, самая первая любовь…
- Извините, - сказал он, вглядываясь в мое лицо, а потом прошептал, - Оксана?
- Игорь, - я настолько растерялась, что не нашлась, что сказать.
- Ты здесь? – только и спросил он. Этот вопрос показался мне глупым – где ж мне ещё быть? Это ведь не я убежала из родного города, спасаясь от собственных чувств.
- И ты тоже, - взволнованно выдохнула я, теребя ремешок сумки. Вдруг исчез ветер, холод и мир вокруг.
- Ты изменилась, стала ещё красивее, чем восемь лет назад, - он восхищенно оглядел меня.
- Просто повзрослела. А ты вот постарел, - я удивилась, откуда в моем голосе столько горечи. Неужели чувства, с которыми я боролась, все ещё живут во мне?
- Мне уже тридцать пять, - сказал он, не сводя глаз с моего лица, - можно пригласить тебя куда-нибудь?
- Я замужем, - сказала я.
Я видела, как дернулось его лицо – он что, думал, что я до старости буду ждать, когда он вернется и предложит руку и сердце? Он посмотрел сквозь меня:
- Просто посидим где-нибудь, поговорим…
Я отчаянно взывала к голосу разума, но глупое сердце заглушало своим бешеным стуком все остальные звуки.
Он открыл передо мной злополучную дверцу, и я опустилась на холодную кожу сиденья его дорогого автомобиля. Игорь всегда любил дорогие вещи, а я никогда не была для него дорогой. Пока мы ехали в ресторан, я прокручивала в памяти события восьмилетней давности.
Я влюбилась в него с первого взгляда. Я училась на первом курсе, когда одногруппница Тамара познакомила меня со своим братом – довольно успешным молодым бизнесменом. Уже тогда он разъезжал на своей машине и жил отдельно от родителей. Наверно, ему казалось забавным, что наивная большеглазая девчонка без ума от него – я ждала его звонка, слушала шаги в подъезде. Мне было совершенно все равно, сколько у него денег, чем он занимается, что он чувствует ко мне, мне хотелось только одного – прожить всю жизнь и умереть с ним. На занятиях я рисовала его портреты, вспоминала его руки, глаза… Когда он в первый раз поцеловал меня, мне показалось, что теперь все будет хорошо… Он даже однажды признался, что любит меня… А потом вдруг уехал. Я много месяцев пыталась связаться с ним, выспрашивала Томку, даже звонила ему домой, но словно билась о стену. Ещё год я провела как в тумане, забросила учебу, меня чуть не отчислили из университета. Но появился Аркашка, и жизнь снова проснулась во мне. Он был полной противоположностью Игоря – веселый, открытый, добрый и надежный. И самое главное, я наверняка знала, что он любит меня. После университета мы поженились, родилась Машка. Любовь пришла сама собой, и мне начало казаться, что настоящая жизнь началась только тогда, когда появился Кеша.
И вот сейчас я, непонятно зачем, еду с совершенно чужим мне человеком в его машине. Исподтишка я изучала его профиль – прямой нос, чувственные губы, и нехотя призналась, что он совершенно неотразим. «Чужой и далекий», - с тоской подумала я, переводя взгляд на заснеженные тротуары, по которым шли люди – безликая масса. Я успокаивала себя, что еду с ним для того, чтоб выяснить причину внезапного бегства, удовлетворить свое любопытство, может быть, даже оправдать его и отпустить навсегда.
В результате, вместо ресторана, мы оказались в его гостиничном номере, куда он заказал шампанское, фрукты и конфеты. Он решил нарушить тишину и обернулся ко мне: глаза его горели, будто сейчас он собирался сказать самые важные слова в своей жизни:
- Ксюта, - только он называл меня таким именем, - прости меня.
Он нервно запустил руки в волосы:
- Я не знал, что все будет так, честно, я был таким трусом…
Мне вдруг стало жаль его, я стояла молча, просто глядя ему в лицо и пытаясь найти то, что я так любила раньше. Он все что-то объяснял мне, яростно жестикулируя и брызгаясь слюной (терпеть не могу, когда у собеседника во все стороны летят слюни), то садился в кресло, то вставал, а я вдруг подумала, что забыла купить молока Машке на кашу назавтра. А ещё сегодня в одном из туристических проспектов, которые вечно валяются на моем рабочем столе, я вычитала про недорогие поездки в страны Африки, и решила поговорить с Кешей насчет отпуска вдвоем…
- Игорь, - равнодушно сказала я, прервав его увлекательный рассказ о том, как он скучал по мне все эти годы, - рада была повидать тебя, но мне пора.
Удивительно, я даже сумку из рук не выпускала, даже не расстегнула пальто.
- Как? – обескураженно пробормотал он, - мы же хотели поговорить… Ксюта…
- Меня ждут дома. Муж и дочь, - ответила я, улыбаясь внезапно наступившему счастью, - и я по ним очень соскучилась.
Я развернулась на каблуках и открыла дверь. Затылком я чувствовала пытливый и удивленный взгляд Игоря, и втайне радовалась, что смогла хоть немного отомстить ему за то время, когда я не хотела жить. Как хорошо, что я его сегодня встретила!
Домой я летела, как на крыльях: забежала в магазин, купила молоко, любимых Машкиных хлопьев и бутылку белого вина, заскочила в прокат и набрала дисков со старыми фильмами. Аркашка встретил меня в каком-то нелепом фартуке с бицепсами и трицепсами – очевидно срисованными каким-то гениальным художником с фотографии Шварцнегера – и цветком в зубах:
- Я соскучился, - и он чмокнул меня в нос, - как дела?
- Просто блестяще, - улыбнулась я, сваливая ему в руки пакет с покупками и дисками, - вкусно пахнет…
Я прошла на кухню, где на своем детском стульчике сидела Маруська и с упоением отрывала голову игрушечному клоуну.
- Ма-ам! – и она потянулась ко мне.
Я взяла ее на руки и подошла к плите, на которой булькала кастрюля с борщом. Аркашка сварил борщ! Почему-то защипало глаза – наверно от лука… Потом вспомнила - Аркашка терпеть не может лук и наверняка не положил его в борщ. Помешала ложкой – точно, без лука. Тогда почему щиплет глаза?
За окном пошел снег – первый октябрьский снег, который к утру наверняка растает. А мне было тепло дома, в нашей маленькой квартире, в окружении самых родных, самых близких людей.
